Александр Левинталь: «Мы умеем варить кошерный плов».

— Ну как вам сказать… Я же не всю жизнь прожил в Хабаровске. Я родился в Биробиджане, вырос в Биробиджане, учился и школу закончил в Еврейской автономной области… Там мои родители похоронены и до сих пор живет сестра, она преподаватель.

Работая в полпредстве, я постоянно бывал в Биробиджане, а в правительстве Хабаровского края отвечал за взаимодействие с ЕАО. Часто там бывал — плюс на могилу родителей ездил и к сестре. Не было такого, чтобы уехал — и как отрезало. Для меня это родина. А с другой стороны, и Хабаровск тоже — вторая малая родина, я в нем прожил 40 лет.

Дочка моя там.

Из любой командировки в Москву все равно надо лететь в Хабаровск, а потом добираться до Биробиджана на машине. Так что, наверное, не скучаю — потому что связей не теряю.

— Знаете, я сейчас думаю не о просторе для деятельности, а том, как все успеть. Есть первостепенные вопросы, которые относятся к элементарному жизнеобеспечению ЕАО. Завоз угля в котельные, подготовка социальных объектов к зиме (а она у нас приходит быстро и надолго) и так далее.

Все эти насущные проблемы осложняются общей кризисной ситуацией. Денежная масса сжимается, доходы снижаются, бюджетные возможности оказываются меньше запланированных… Расходные обязательства уже разверстаны, а поступлений в казну не так много.

Приходится что-то сокращать и чем-то жертвовать, а это никому не нравится. Но тот же завоз угля нужно выполнять на 100 процентов, иначе просто невозможно. Кроме того, область у нас сельскохозяйственная, а сейчас достаточно напряженный период, когда решается, с чем крестьяне войдут в зиму, смогут ли вернуть взятые кредиты и более-менее уверенно смотреть в будущее.

А параллельно с каждодневными хлопотами встают главные вопросы: как перезапустить экономику региона в целом? В какую сторону двигаться и какой вектор движения задать? Разработку стратегии мы начали, даже не дожидаясь выборов, чтобы не потерять драгоценное время. Направлений много, но выбрать надо приоритетные — то, на что хватит денег.

— Мне предстоит провести ряд реорганизационных мер именно в управленческих структурах области. Это тоже отлагательства не терпит. Я вижу, что в прежнем правительстве было немало дублирующих друг друга функций, работа шла не слишком-то эффективно.

Нам сейчас нужно усилить инвестиционные программы, стимулировать развитие промышленности — все эти функции раньше явно «проседали».

Мы разворачиваем сейчас горнорудную отрасль — но заниматься ею практически некому, специалистов найти сложно. И, конечно, мне необходимо сформировать новую команду, которая станет работать в сегодняшних условиях. Очень, надо сказать, непростых, так как в стране и в мире ситуация кризисная.

Поэтому остро не хватает людей, которые, образно говоря, смогли бы оттолкнуться от дна и показать направление к солнцу…

— В наименьшей степени. Мы хотим сделать упор на местные кадры, чтобы максимально их задействовать. Но понятно, что какая-то часть топ-менеджмента должна прийти со стороны, чтобы не «учиться», не раскачиваться, а немедленно приступить к реализации самых важных задач.

У нас сейчас действует программа «Дальневосточный вызов», которая будет этому способствовать.

Мы уже получили банк данных о нескольких десятках людей, которые желали бы переехать в Биробиджан из прочих мест ЕАО, из других регионов и даже из-за рубежа. Мы сами такой реакции не ожидали.

Мотивы у кандидатов разные — кто-то хочет сделать карьеру, кому-то надо проявить себя… Все варианты будем рассматривать. Кстати, приглашать кадры со стороны не так-то просто — людям нужна не только квартира и нормальная зарплата, но и культурная среда, к которой они привыкли. Профессиональные театры, хорошие школы и поликлиники и так далее. Иначе у людей быстро руки опускаются.

Но еще раз повторю: мы хотим опереться прежде всего на местные кадры, на тех, кто раньше не мог найти себе достойное применение.

Беда в том, что прежние руководители автономной области явно не обращали внимания на то, что нужно формировать резерв кадров.

По объективным причинам (низкая зарплата, отсутствие кадровой работы в течение долгого времени и т.д.) его в автономной области нет. А из ниоткуда люди не приходят, они должны расти постепенно. В итоге ни для госуправления, ни для топ-менеджмента кандидатов подобрать сейчас невозможно.

Проблема еще и в том, что в ЕАО практически отсутствуют предприятия, особенно крупные. В том же Хабаровском крае, да и на других территориях власть всегда подпитывалась выходцами из бизнеса, где существует высокоразвитая корпоративная культура. А в области нет больших предприятий — соответственно нет и нужных компетенций.

Малый бизнес, конечно, присутствует. Но нельзя человека, который руководил максимум пятнадцатью сотрудниками, ставить во главу многотысячного коллектива… Впрочем, руководящие кадры, о которых я говорю, — это считанные единицы от тех, кто нам требуется.

А основной костяк будем привлекать из местных уроженцев, учить, продвигать. Кадры у нас есть, просто они отвыкли работать. Им не ставили серьезных задач. Область всегда славилась своими уроженцами — у них был неплохой уровень образования, они достаточно быстро делали карьеру.

— Это не совсем точная информация. Как раз в прошлом году темпы роста промышленности в ЕАО были одними из самых высоких. Только это, согласен с вами, ни о чем хорошем не говорит — потому что в прошлом отмечались такие провалы, что на их фоне даже небольшой рост кажется «активным».

В области действительно самый низкий на Дальнем Востоке ВРП на душу населения. Валовой региональный продукт обычно выше на северных территориях, где добывают золото, а населения еще меньше, чем в ЕАО. А у нас сельское хозяйство со всеми вытекающими последствиями. И умирающая промышленность.

За последние 10-15 лет все базовые отрасли, которые в области существовали, практически свернулись до нуля. Здесь была мощная легкая промышленность, работали обувная, швейная, трикотажная фабрики — такой концентрации производства этой отрасли на Дальнем Востоке не было нигде.

Да, возникла она искусственно, в советское время — ради того, чтобы занять «вторых членов семей» переселенцев. Надо же было найти работу для их жен или дочерей. Все работало и приносило прибыль долгие годы. Но рядом с нами — Китай, а конкуренции с ним эти производства, естественно, не выдержали.

Сырья нет, рынков сбыта тоже, зато рядом — дешевейший китайский рынок. То же самое произошло и с машиностроением: нет сейчас в ЕАО Дальсельмаша, который выпускал единственные в СССР комбайны на гусеничном ходу, завод силовых трансформаторов превратился в небольшое предприятие. А ведь на каждом таком предприятии работали тысячи людей.

Сейчас численность персонала наших фабрик не превышает 100-150 человек. Практически свернулось и животноводство. В 90-х годах здесь было 96 тысяч голов крупного рогатого скота, сейчас — лишь 8,9 тысяч, то есть в 10 раз меньше. Ни своего молока, ни мяса — ничего нет. Более-менее развивается только растениеводство, которое наконец стало наращивать объемы и приближаться к показателям советских времен. С одной стороны — хорошо. С другой — не очень.

Это в основном соя, которую вывозят в Китай без особой пользы для области и ее населения. Разве что отдельные люди сдают землю китайцам в субаренду и что-то с этого получают лично для себя.

У нас бывали случаи, когда крестьяне брали землю по цене 70 рублей за гектар, китайцам сдавали в субаренду за 3, 5 тысячи, разницу — себе в карман. А взаимовыгодных отношений с Китаем у области нет. Мы подсчитали, что примерно 25% земель у нас арендуют китайцы, при этом 97% пашни китайские предприятия используют под выращивание сои и только 1, 6% — под зерновые культуры. В наших интересах было бы развивать у себя переработку этой сои, свиноводство, птицеводство и т.д.

— А безработица, как ни странно, у нас относительно невысокая. В чем-то проблему решает малый и средний бизнес. Торговых площадей на душу населения в ЕАО достаточно много — при том, что уровень доходов на ту же самую душу самый низкий на Дальнем Востоке. Кроме того, люди частично начали работать вахтовым методом, благо от нас рукой подать до Хабаровска, где безработицы нет.

В той же Магаданской области подвижность людей ограничена: если предприятие закрылось, то ты сидишь на месте. В течение часа-двух ты от дома даже самолетом никуда не доберешься. У нас есть автобусное и автомобильное сообщение, поэтому компактность области — ее конкурентное преимущество. Даже из отдаленных сельских поселений, где закрылась ферма или фабрика, полтора часа езды до города.

Появился спрос на нашу рабочую силу и у китайцев, которые построили здесь небольшие предприятия — например, лесоперерабатывающие. Станочниками там работают «свои», а вот малоквалифицированную рабочую силу автобусами привозят из соседних поселков.

Как только юань вырос, а рубль упал, нанимать российских разнорабочих стало выгоднее, чем везти сюда соотечественников. Для наших селян 18-20 тысяч уже приличные деньги, а китайские кадры просят больше. В отличие от уже упоминавшегося сельского хозяйства, где есть всяческие перекосы, такое взаимодействие я считаю совершенно нормальным и полезным.

— Пока информации о соглашениях, подписанных после ярмарки, у меня нет. Но пока и времени прошло не так много. А вот проект строительства свиноводческого комплекса в ЕАО, переговоры о котором мы начинали в мае с лидером КПК, первым лицом провинции Хэйлунцзян, уже начал осуществляться.

Китайцы ведут подготовительные работы. Комплекс будет рассчитан на 28 тысяч голов свиней. Идут переговоры и о строительстве комплекса по переработке сои, который будет находиться в промышленном парке недалеко от строящегося моста через Амур: мы подали этот проект как заявку на участие в ТОРе.

— Это была не столько израильская компания, сколько ее представитель вместе с нашим российским резидентом, которые планировали совместно построить молочный комплекс. Но пока вопрос «завис»: наш соотечественник не смог найти финансирование для своей части проекта — около 20%.

Только тогда израильская компания смогла бы присоединиться к проекту. Полностью взять его на себя они не готовы.

— Если говорить об экономических показателях, то по цифрам бюджетной обеспеченности есть регионы и похуже. Например, Камчатка, где «своих» денег в бюджете только 30%. Но никто же не предлагает объединить ее с Сахалинской областью. У нас сейчас соотношение 50 на 50, это тоже, я считаю, неправильно, ситуацию надо улучшать.

Даже первичный анализ (углубленный мы планируем сделать в скором будущем) показывает, что в ближайшие лет 5-7 мы сможем выйти на 70%-ный уровень самообеспеченности за счет реализации таких проектов, как «Кульдур», ГОКи, «перезагрузка» сельского хозяйства и примостового ТОРа.

Что же касается национального фактора, то я убежден: именно на сегодняшнем этапе Еврейскую автономную область надо сохранить. Есть традиции, которые при всех экономических сложностях позволяют нашему региону создавать определенную «ауру», свой особый колорит.

В силу разных причин полагаю, что евреев у нас как минимум вдвое больше, чем по официальной статистике, хотя сути дела это принципиально не меняет. Важнее то, что в области по-прежнему сохраняют еврейские традиции, изучают идиш и иврит, танцуют еврейские танцы и поют еврейские песни, готовят блюда еврейской кухни, а также проводят международные и общероссийские фестивали, на которые с удовольствием приезжают актеры, музыканты или члены команд КВН. Это культурный пласт, который важно сохранять и приумножать.

Мои консультации с послом Израиля в Москве и рядом представителей еврейской диаспоры, а также израильских государственных структур говорят, что интерес с их стороны к нашей области есть.

Недавно, кстати, мы подписали соглашение о сотрудничестве в культурной сфере на межконфессиональном уровне — с участием раввина, мусульманского и православного священнослужителей. Еще один шаг к миру и согласию. У нас даже родилось такое парадоксальное понятие, как «кошерный плов» — в обычной жизни это несовместимые понятия, а у нас евреи и мусульмане вместе встали у одного котла с поварешками и накормили всех желающих.

На базе Биробиджанского центра молодежи мы открыли летний детский лагерь, и во время одной из смен ребята изучали разные религии, культуру, обычаи, танцы. По-моему, это хорошее начинание и его стоит продолжить.

Конечно, никакими национальными факторами экономику не поднимешь. Для этого мы будем задействовать совершенно другие методы и механизмы. Однако если станут улучшаться экономические показатели, этот колорит может дать дополнительный стимул для новых переселенцев.

Да и привлечь израильских инвесторов в Хабаровский край, согласитесь, несколько сложнее, чем в Еврейскую АО. Все эти имиджевые моменты мы будем учитывать в построении стратегии своего развития — естественно, не пытаясь при этом «надуть розовый шар» и оценивая ситуацию реалистично.

— Напомню, что когда президент сказал о «повороте на Восток», никто не подразумевал под этим уход с Запада.

Просто в прежние годы все свои основные усилия Россия сосредоточила на западном направлении: нефте- и газопроводы, кооперационные связи, приток инвестиций, образование — все было развернуто к Европе. А мы в советское время славились разве что своим Тихоокеанском флотом и армейскими подразделениями. Доля Советского Союза на рынках АТР составляла примерно 1%.

Сейчас нас там тоже, мягко говоря, не ждут с распростертыми объятиями. Тем не менее, учитывая сибирский и дальневосточный потенциал и усилия государства по его развитию, мы получаем сегодня достаточно заманчивый шанс продвинуться на этих рынках.

Хотя, конечно, уже успели наделать множество ошибок в прежние времена — например, когда накануне кризиса 2008 года подняли таможенные пошлины на лес и в результате потеряли рынок: Япония стала покупать лес у Новой Зеландии, Канады и других стран, Китай тоже частично переориентировался.

Сейчас, на мой взгляд, Минвостокразвития и Юрий Трутнев делают осмысленные шаги к тому, чтобы все-таки перейти на новую модель развития Дальнего Востока.

Территории опережающего развития — это хороший экономический механизм, для Дальнего Востока с его большими расстояниями и плохо развитой инфраструктурой они подходят неплохо.

Как показал ВЭФ, эти площадки вызывают интерес у инвесторов. Но их тоже надо уметь заинтересовать и, главное, удержать. Желание инвесторов вкладывать деньги в Россию, безусловно, не исключает учета серьезных политических рисков, высокой инфляции, дорогих кредитов.

Надо понимать, что массированного притока инвестиций пока не произойдет. Необходимо создавать условия на будущее и формировать «поле» в ожидании будущего потепления инвестклимата и политической обстановки тоже.

По сравнению с особыми экономическими зонами система ТОР более гибкая и мобильная. В 2008 году мы сделали заявку на создание ОЭЗ в Советской Гавани. Она должна была стать первой морской портовой зоной. Мы подали документы и выиграли конкурс. Но с тех пор окончательное решение так и не было принято.

В сегодняшних ТОРах для инвесторов созданы гораздо более привлекательные условия, а схема реализации намного понятнее. Надеюсь, что эти факторы все-таки сработают в плюс. Нашу заявку о создании ТОРа мы уже внесли на рассмотрении Министерства по развитию Дальнего Востока, насколько я знаю, претензий к нашим материалам нет. Ждем решения.

Идет работа и по всем проектам, которые мы анонсировали. Я уже встречался с представителями компании «Гарант», которая занимается подготовкой проекта логистического парка около будущего моста через Амур (он тоже входит в ТОР). Мы обсуждали вопросы синхронизации строительства моста и парка. Тесно работаем с компаниями «Графит» и «Кульдур».

Ищем возможности для развития перерабатывающих предприятий. Будем строить завод по производству стержней для аккумуляторов, которые используются в электромобилях. Скоро запускаем Кимкано-Сутарский ГОК. Есть ряд проектов в сельском хозяйстве по переработке мяса и молока. Готовимся развивать и туризм в той степени, в какой это вообще сейчас возможно.

— Сама по себе идея выглядит привлекательно: будущие масштабные планы, в том числе ТОРы, требуют огромных кадровых ресурсов, собственными силами Дальнему Востоку не справиться, нужно привлекать новых людей.

Этот самый гектар — один из способов создать им условия для жизни. Но надо скрупулезно проработать механизмы такого выделения земли, чтобы не возникло проблем и перекосов. К тому же хорошие сельхозземли уже давно разобраны, находятся у кого-то в аренде или выставлены на аукционы.

Свободных качественных земель, на которых можно сразу пахать и сеять, нет. Даже получив свой гектар, человек должен будет вложить немалые средства в его облагораживание. Да и что такое один гектар, даже четыре (если семья состоит из четырех человек) для сельского хозяйства? Практически ничего.

Для простого строительства домика это многовато, а для эффективного сельского хозяйства нужны сотни и даже тысячи га. Так что вопросов возникает больше, чем ответов. Надо все продумать, чтобы хорошая идея заработала.

— Конечно. Это прежде всего сам город Биробиджан с его красивыми гранитными набережными, рекой и сопками, вокзалом, где стоит бричка — памятник первым переселенцем. У нас есть даже свой пешеходный «Арбат» (тот же Хабаровск такой улицей похвастаться не может).

Наш город являет собой сплав религий. На одной улице (между прочим, носящей имя Ленина) стоят рядом синагога и православный храм, росписи в котором недавно сделали подмосковные художники. Есть замечательной красоты Озеро Лотосов, есть курорт «Кульдур» с уникальной лечебной водой и потрясающими условиями отдыха.

Там есть санаторий, где даже меню за 21 день не повторяется ни разу. И, конечно, нельзя не назвать в числе наших достопримечательностей Волочаевскую сопку. Ту самую, о которой поется в знаменитой песне «По долинам и по взгорьям»… Именно там во времена Гражданской происходило ключевое сражение Красной Армии с белогвардейцами.

Родственники Блюхера даже поставили на этом месте камень в память о нем. Совсем недавно мы проводили там совещание, а до этого я имел в Москве беседу с Министром культуры РФ Владимиром Мединским. Сделаем на Волочаевской сопке ремонт памятника, уже построили часовенку, приведем в порядок захоронения. Часть денег дает военно-историческое общество, остальное изыщем сами.

— Мы глобальных революций совершать не собираемся. Нам важно наладить жизнь людей и поднять экономику. Пусть не сразу, но хотя бы в обозримом будущем. Это сложнее, чем агитировать, воевать, свергать и рушить. Зато результат гораздо более приятный и полезный.

Марина Галкина,

ИА «Восток России», 21.10.15